Игорь ЕФИМОВ четверть века назад был частью литературного ленинградского пейзажа. Его отъезд в США выглядел неожиданным: успешный советский писатель, издававшийся широко и беспрепятственно, не имел, казалось, мотивов, определивших отъезд друзей - Бродского и Довлатова. Позже, когда в Россию дошли его философские сочинения "Метаполитика" и "Практическая метафизика", изданные на Западе, многое стало ясней.
Писатель и философ Игорь Ефимов уже 23 года живет в Штатах, возглавляя издательство русской литературы - "Hermitage". Ефимова печатают и в России, опубликованная недавно переписка с Сергеем Довлатовым стала своего рода сенсацией, последний роман выдвинут на Букеровскую премию. Но разговаривали мы не столько о его личной судьбе, сколько об общей участи, и не столько о России, сколько об Америке...
- И все же: почему вы уехали?
- Знаете, однажды американцы спросили меня, почему одни уезжали из России, а другие оставались. В компании были в основном слависты, и я в шутку предложил такое объяснение: уехали Штольцы, Чичиковы и Рогожины. Остались Обломовы, Маниловы и Мышкины...
- О вашей подпольной библиотеке в Петербурге рассказывают легенды...
- ... а Довлатов еще и описал ее довольно смешно. Через нашу квартиру действительно шел поток рукописей отсюда и литературы сюда. С Запада привозили горы и горы, и каждый раз, возвращая книгу, друзья звонили и говорили: "Я зайду отдать тебе 10 рублей, которые занимал". Пока я всем не сказал: "Хватит! Я еще согласен сесть за самиздат, но как подпольный банкир садиться не хочу!"
Меня вызвали на допрос в КГБ, и я не очень был уверен, что выйду: библиотекой пользовались человек пятьдесят. Но майор ГБ не смог мне предъявить ничего (за что я друзьям навеки благодарен), хоть и кричал: "У меня на вас куча материала, сейчас открою ящик, у нас по-другому разговор пойдет. Открыть?!" Уходя, я получил самый большой в жизни комплимент: "Скользкий вы человек..." Этот разговор помог принять решение...
- Как себя чувствует русский писатель в иноязычной среде?
- По-разному. В начале 60-х мы здесь, в Ленинграде, с одной стороны, ощущали себя частью эпохи с ее нищетой, руганью, пьянством... А с другой - были зачарованы дворцами, музеями, позолоченными переплетами книг. Казалось, что живем в стране высокой культуры, завоеванной варварами. И себя относили к варварскому племени. Но вот Бродский чувствовал себя настолько сродни мировой культуре, был настолько у себя дома и в замках Марии Стюарт, и в израильских шатрах, что открыл нам - мы не варварского рода. Он говорил нашим языком, но это был голос человека, для которого ближайший собеседник - Джон Донн. "Брать нотой выше" - было любимым выражением Бродского...
- В Штатах вы, я знаю, преподаете. Что именно?
- Историю русской литературы, но от случая к случаю. Дело в том, что я так же идеологически неприемлем для американских университетов, как в свое время для советских.
Среди моих самиздатских вещей была книга "Бедность народов". В ней я, бывший инженер-турбостроитель, хорошо знающий структуру советской экономики, описал, как работает экономический механизм гигантской военно-индустриальной империи, и надеялся, что книга будет переведена, а мои знания востребованы огромной армией американских советологов. Но оказалось - они принимали всерьез все термины, которые использовала советская пропаганда. И верили, что речь идет именно о доходе, о ценообразовании. Считали (это было смело!), что на оборону тратится 17 процентов национального бюджета. А если им объясняли, что не 17, а 60, они махали руками и не хотели слушать. В академическом мире США была создана настоящая стена, над которой успешно работал наш КГБ.
По американским понятиям специалист по стране, который не может ездить в страну, - не специалист. Поэтому они очень дорожили возможностью получать визу в Союз. А советская пропаганда внимательно следила за их публикациями, отсекая чрезмерно смелых. Так исподволь сортировались те, кто "влиял на умы", формировался состав университетских кафедр.
Уровень "розовости" во взглядах академической среды 80-х был ужасающ. Один пример - лекция "Возрождение законности при Сталине" в Мичиганском университете, на которой я присутствовал. Молодой профессор Питер Соломон (до сих пор остается для Запада знатоком номер один в сфере советской юстиции), начал так: "Конечно, я знаю все про террор, чистки, раскулачивание, процессы. Я сейчас это не рассматриваю. В 30-е годы мощно возросла роль закона в управлении советским обществом. Была принята конституция..."
Просто вскочить, кричать и топать ногами было невозможно, и тогда я встал и задал вопрос: "Как вы оцениваете число погибших в сталинских лагерях"? Он делал все, чтоб уйти от ответа, но я вцепился, как бульдог: ваша цифра, профессор! Наше противоборство шло десять минут, и, наконец, он сказал: два миллиона.
Наступила мертвая тишина. Студенты впервые в жизни услышали, что посреди расцвета законности два миллиона человек были уничтожены без суда и следствия.
- Что влияет на американскую идеологическую моду?
- Сейчас восторжествовала рационально-прагматическая интерпретация всех событий вообще. А главная ошибка рационализма, как известно, - принимать логическое удобство за истину.
Я спрашивал Иосифа Бродского, как они терпят тебя на кафедрах с твоей открытостью таинственному и божественному, разговорами о Боге и дьяволе, добре и зле? И он отвечал: как клоуна! Клоуна, которому это позволено.
- Выходит, и в России, и в Америке одна из ведущих общественных тенденций - превращение сложного в простое?
- Да, к несчастью, это так. У американцев три бога - здоровье, успех и равенство. На американских школах висит лозунг-оксюморон "Вместе к успеху". А то, что успех, это когда один обгоняет других, то есть разрушает принцип равенства, - не замечается.
Успеха, считают здесь, может достичь каждый! А если не достиг - значит, что-то с тобой неладно. Это порождает дикую тоску, мучительные переживания в миллионах. А успех мерится тем, где ты живешь, на какой машине ездишь, какую позицию занимаешь в обществе... Тут же огромная индустрия роскоши - драгоценности, машины, одежда, и каждая вещь вопит: "Выбери меня!"...
Розанов однажды тонко заметил, что "цивилизации гибнут от извращения" основных добродетелей, "на которых все тесто взошло... В Греции это был ум, в Риме - воля..." Продолжая этот ряд, можно предсказать, что Америка может погибнуть от беспредельной "погони за счастьем".
- Ваша только что вышедшая книга "Стыдная тайна неравенства" кончается главой "Новый Нострадамус, или Закат Америки в XXI веке". В чем суть этого пророчества?
- Представим себе, что студента исторического факультета на экзамене спрашивают, о какой стране идет речь, если это государство, доминирующее в военном отношении над всем миром, где политическая власть принадлежит большинству и где главенствует один язык, хотя состоит оно из многих народностей? Правильный ответ - Америка. Но если студент скажет: Римская республика 100 года до Рождества Христова - ответ тоже верен. Между двумя великими республиками множество параллелей. Как мы помним, через 50 лет, после тяжелейших гражданских войн Римская республика превратилась в империю. И в США примерно лет через двадцать тоже может грянуть оглушительный кризис.
- Сегодня, после трагедии в Нью-Йорке, многие говорят о "настоящем начале" XXI века, но, по-моему, мы имеем дело с продолжением все того же бесчеловечного ХХ века...
- Мне это тоже кажется продолжением. Самая мощная страна мира стоит сегодня перед практически неуязвимым противником. Так же неуловимы, растворены в своих степях были варвары. Конфликт между народами, которые входят в электронную эру, и народами, которые находятся в сельскохозяйственной эре, неизбежен. Это конфликт способов жизни. Если варьировать Екклесиаст, "есть люди, чтобы насаждать, и люди, чтобы вырывать посаженное, люди, чтобы любить, и люди, чтобы ненавидеть, убивать и врачевать, строить и разрушать..."
К тому же проявления вражды, начиная с Каина и Авеля, иррациональны. В "Практической метафизике" (только что, спустя 30 лет, вышедшей в Москве) у меня есть целая глава "Вражда". Библия говорит: кому-то дается пять талантов, кому-то два - каждому по его силе. И пятиталантный не понимает того, что бушует в сердце двухталантного. Интерпретация просвещенных аналитиков истории всегда одна: надо прекратить обижать, и человек станет другим. Не станет!
То, что я называю "чемберленовской ментальностью", доминирует сегодня на уровне мировой политики. Чемберлен некогда вернулся в Англию, размахивая бумажкой, подписанной Гитлером, радуясь и объясняя: если отдадим Гитлеру Судеты, у него не останется рациональных причин для войны. Но Гитлеру не были нужны рациональные причины. Ему была нужна война как таковая. Люди мыслящие сплошь и рядом оказываются слепы.
Так и теперь: половина людей в Америке убеждены - проявления ненависти к их стране порождены тем, что мы плохо обращаемся с этими народами.
- Что ж, именно так проявляется, согласитесь, высокая гуманитарная позиция.
- Да, эти люди по своим моральным качествам выше нас, консерваторов, которые считают, что надо быть готовым встретить проснувшегося в человеке зверя. Ужасно хочется выбирать между добром и злом, но в реальной исторической жизни мы чаще должны выбирать между злом и ужасом. Идея творения есть идея противоборства с хаосом. И в конце концов выбор у нас - быть на стороне хаоса или быть с Творцом.
